Игорь Платонов - Туманный ампир. Стихи и поэмы

(вход и выход)

Заходя в тупик,
Никого не обвиняй;
Будь как дома,
Накручивай шик,
Но никому не открывай.
Это аксиома.

Когда ж понесёшься вперёд,
Пробив тупиковую стену,
Как беспардонная фура,
Не будь оголтелым, —
Закрой за собою проход
Той же структурой.

Вновь какая-то тварь затуманила смогом весь город…
Или может быть это стратегия тайной войны?
Маета осадила дворы и бетонные норы;
Эта муть – как ловушка, но рядом – счастливые сны…

С малых лет я мечтал быть удачливым,
сильным и вольным,
Но пробить стены сердцем не просто, и рай – в небесах…
Андеграунд имеет регистр теневой колокольни,
Только, в битве за счастье не помнят об этих вещах.

Зомбоящик шлифует мозги, суть пуская на мыло,
Чтоб собрать всех в единое стадо и выставить цель…
Мы устали от мыслей – что будет, что есть и что было,
Мы лишь верим в надёжность брони и родную постель.

На пиарных плакатах осклабились шоу-герои,
И хардмэн в кулуарах мякину сбивает в зерно…
Я хотел бы узнать, почему обанкротилась Троя,
Я хотел бы понять, почему мы так ценим дерьмо.

Здесь любовь – как награда,
а боль – как секретное благо,
Я не знаю, кто всё это выдумал и воплотил;
Я б сердца взбудоражил, пальнув оглушительным ладом,
Но я просто смотрю в этот смог, и я в нём – как дебил.

И какая же тварь затуманила наши дороги?
И какая же суть в колее меж войной и чумой?
Нас так долго учили мечтать о спасении в Боге,
Но никто не сказал, как с Небес возвращаться домой.

Я парю над тоской, как от пут ускользнувшая птаха,
И играю на раненых нервах, предчувствуя пир…
И туман растворился, – я лад оживил новым тактом,
Чтобы хлынуть непуганой музыкой в маетный мир.

В одном интервью говорили мне:
«У Вас многовато грусти…»
Теперь мы живём, как в триллере,
Растём на искусстве…

Дышит в прицел вакханалия,
Крут лейтмотив диссонанса;
Пир – как чума виртуальная,
Вывернут мир наизнанку.

Мало мажора? Нате вам:
Трейлеры в стиле «Баунти»,
Райские грёзы в аккаунтах,
И восхищения с матами.

Шалый гламур – как опиум,
И секс-модели спятили;
Пахарь бежит от шопинга, —
Всюду – клиентоискатели.

Как ни бросайся в тяжкие —
Мир добродушно не скалится;
Ценности вот, нараспашку все,
И веселятся «смайлики».

Леди с мятежною грацией,
Мачо на аватарке;
А изнутри – инфляция
И деловые кухарки.

Спой, попсовик непуганый,
Выложись без фанеры-ка!
Станешь толпою обруганный,
Как азиатом Америка.

Что, нам опять не весело?
Снова не мармеладово?
Делай кручину песнею,
И запевай внепланово.

Даже и звёзды рухнули, —
Важно в асфальт впечатались.
Нам ли не звёздно, грустно ли?
Всё же мы недопечалены…

Недораскрыты, скованы
Складным системным прессингом;
Кланы в тени упакованы,
А за пиаром – мессинги…

Голь обошла историю, —
Транс в колее безвременный…
Только пою не с горя я,
Грусть – это власть на бременем.

Всё нынче странно… Наплыв осадков…
Печаль – как ветер, и крепнет шум…
Поёт джаз-леди о чём-то сладком
В диапазоне стихийных дум…

Орут гуляки на шалом сленге,
Как будто нет ни пучин, ни дна;
Скорбит Земля, и молчат калеки,
Предвосхищая блаженство сна.

Легко ли взглядом печалить спины
И верить в чудо, живя игрой?
Отдай свой порох пустым руинам
И стон души погаси росой.

Никто не волен ломать дороги
И поворачивать речи вспять;
Мы стали чуткими в подлом смоге,
Но кто-то должен во тьме сиять.

Горячка выжгла озноб из тела,
Вернув избитой душе права;
Цепная ложь этот мир проела,
Но, только, правда всегда жива.

Она жива, даже если бездна
Затмила сердце, и нет мостов;
Но наши чувства не от железа,
В них дышит воля – стезя основ.

И я лечу этот дикий воздух
Своей раскалённой в миру тоской;
А высь о чём-то поёт межзвёздно,
Вселяя в вены сплошной покой.

Я стал мостом в этой драме звуков,
Чей зов глубинный тревожит ум…
Какая может быть здесь разлука?
Мы все – в единстве контактных дум.

Всё нынче странно, печаль – как пепел,
Стихия страсти сошла на нет,
Оставив песню, как вольный трепет,
И обнажив грозовой сюжет.

В прокуренном баре она появилась, как фея,
Как ангел, сошедший в долину туманных надежд;
И публика оцепенела, прицельно глазея
На диву мечты под покровом легчайших одежд.

Она проплылá в глубину обомлевшего зала
И мило подсела к почтеннейшему старику;
Он руку в перстнях протянул ей тепло и устало,
И жар поцелуя впечатал сознанье в тоску…

И гасла в шампанском невинная горечь природы,
Проникшая в шик и познавшая важный ажур;
И он, дирижёр красоты, делал всё ей в угоду,
Как будто нащупал Психею ослепший Амур…

Но жизнь, как монета, имеет обратную правду,
И эта загадка сокрыта от всех до поры;
А долгая ложь – это просто живая отрава,
И тайные чувства отшибли её от игры.

И горькое сердце метнулось к тому, кто был дорог —
К романтику чистой любви с дикой песней в груди;
Он молод был, волен и беден, и верил просторам,
Где пела душа, оставляя печаль позади.

Их встреча была коротка, как и водится в драме,
Их чувства рассвет обнажил; и увидел старик
Бессмертье любви без вуали, вранья и оправы,
Когда холодел, познавая внезапный тупик.

В безумстве ломаются судьбы и рушатся планы,
И выстрел послал обольстителя в край без Джульетт;
Его же любовница в шоке не вынесла раны
И вдруг разрядила в ревнителя свой пистолет…

В казённом пролёте она появилась, как фея,
Как ангел орды под покровом легчайших одежд;
И публика оцепенела, прицельно глазея
На диву, сошедшую в мир из туманных надежд.

Он смаковал реальный шок,
Томясь облавой дум недобрых,
Любил уход воды в песок,
И не притягивал подобных.

Ценил Монтеня, в долг не брал,
Играл в бильярд, писал рассказы,
Сбивал истому в мадригал,
Но не испытывал экстаза.

Ядрил шарадою кураж,
Внедрял экспромт в азы искусства,
Чеканил фрондою типаж,
И не транжирил всуе чувства.

Искал в Сети альтернатив,
Сгоняя самости излишки,
Бывал нахрапист и глумлив,
Но троллинг лопался пустышкой.

Душа – не волк, и не птенец,
Порой сама себя не знает,
Пока не взвоет, наконец,
И пустоту не обласкает.

Одним свобода – тяжкий труд,
Другим – отрада в темпе вальса;
Но вряд ли кто торчит от пут,
И наш герой с цепи сорвался…

Менял намеренья, пути,
Гасил хандру «Наполеоном»,
Желая статус обрести,
Чтоб не плодить идей палёных.

Но не раскрыв себя ни в чём,
Он тяжелел в бреду сарказма,
И им гасил любой облом,
Смакуя имидж Камикадзе.

И всё ж обрёл он свой талант,
Вкусив реального прогресса,
Когда ему без предоплат
Нужда вернула ум на место.

На фабрике блефа – бессменный режим,
Там нет ни ранжира, ни бунта;
Оттуда никто не уходит пустым
И жизнь поднимается с грунта.

На фабрике блефа не ведают бед,
Не сеют ни пепла, ни злака;
Там каждый плодит виртуальный секрет,
Вникая в гармонию смака…

Кокетки легли на конвейер мечты, —
Модель ощутила фактуру;
На фабрике блефа дары – как мосты,
А боль – как издержки натуры.

Там нервы – как рельсы, и пафос – броня,
Бравада пробоин не чует;
Система навара не просит огня,
И в сейфы тревога не дует.

А в банке идей— конвертация душ,
И плебс порешил стать Гомером;
Но мудрый Зоил обанкротил хлопуш
И сам стал оплотом химеры…

Стратег лохотрона почуял хай-лайф
И стал куртуазно мобильным;
А миру не нужен заоблачный пай,
И бред стал космической пылью.

На фабрике блефа – стратегия грёз
И клок мишуры от кумира;
На всякого лоха – железный прогноз
И понт – как волшебная лира.

И если какой-то мобильный чудак
Решит стать ваятелем чуда, —
Он миф сотворит и исчезнет в «трудах»,
Чтоб действовать из ниоткуда.